Призрак кургана - Страница 108

108

Нет, Грета его не помнит. Он пытается объяснить – Арон, я эмигрировал с отчимом Свеном в начале тридцатых, мечтаю вернуться домой. В Рёдторп, где мы росли. Неужели не помнишь?

Долгое молчание.

– Арон? – произносит Грета спокойно. – Неужели это ты?

– Я, Грета, я. Мечтаю вернуться на наш хутор.

– А у нас есть хутор?

– Конечно. У Клоссов земля… у них много земли, а мы с тобой их… родственники.

– Да, Клоссы… Она будет нам на днях читать лекцию. Вероника Клосс. Очень интересно.

– Скажи ей, что мы родственники.

– Обязательно… Арон! Неужели это ты?

Ему кажется, что она наконец начала понимать. Но память у нее уже… покрылась патиной времени, вспомнил он давно услышанное в передаче «Театр у микрофона» выражение. И мысли текут медленно и вяло.

– Приглашают пить кофе! – Грета внезапно оживилась. – Пока, Арон, пока!

Он положил трубку. Рука все еще дрожит.

Мила внимательно смотрит на него. Она полусидит в постели. Лежать уже не может – задыхается. То и дело судорожно подносит ко рту трубочку ингалятора.

– А другие твои родственники? Эти… как их… Клоссы?

Еще бы… Прямые родственники, он мысленно усмехнулся. Прямее некуда. Эдвард Клосс – его отец, хотя он так никогда свое отцовство и не признал… Большой секрет. Свен никогда об этом не говорил, да и мать тоже… разве что намеками. А Эдвард… Эдвард ни за что бы не признал.

Но ведь наверняка живо третье поколение.

Он ласково кивнул жене и положил трубку.

На следующий день он опять позвонил в информационную службу Швеции и сам себе удивился – как легко, не сразу, но очень быстро, всплывали в памяти слова и выражения родного языка.

Оказалось, что на Эланде несколько человек носят фамилию Клосс. Одна из них, Вероника Клосс, владеет квартирой и в Стокгольме. Это ее упомянула Грета.

Адрес, телефон – пожалуйста.

Он несколько мгновений смотрит на Милу и набирает номер – указательным, «спусковым» пальцем. Он не дрожит никогда.

Проходят несколько длинных сигналов.

– Урбан Клосс, – ломкий подростковый басок.

– Арон Фред. Могу я поговорить с Вероникой?

– Да, минуточку.

Значит, все правильно. Это та самая Вероника Клосс.

– Вероника Клосс, – ледяной женский голос.

Арон прокашлялся и рассказал, кто он и откуда звонит.

– Мы с вами родственники.

– Родственники? По какой линии?

Арон рассказывает, чувствуя, как с каждой минутой его шведский становится все свободней и свободней. Про Рёдторп у воды. Про Эдварда Клосса и свою мать, Астрид. Про Свена, как отчим взял его с собой в Ленинград. Как тяжело они работали…

Он останавливается. Дальше рассказывать не имеет смысла.

– Но мы родственники, – заключает он. – Эдвард Клосс – мой отец.

Молчание.

– Я кладу трубку. – И короткие, писклявые гудки.

Арон так и остался сидеть с зеленой телефонной трубкой в руке. Оглянулся на Милу:

– Разговор прервался.

Мила кивает.

– Дождемся тепла и поедем в Стокгольм, – говорит она. – Навестим твою родственницу Веронику. Это не телефонный разговор. Возьмешь свои старые бумаги, умница, что не выкинул. Возьмешь табакерку. Ты же брат ее отца.

– Не отца, а двоюродного брата отца. Я ей двоюродный дядя.

– Все равно. Близкие родственники. Они должны вернуть тебе твой хутор и твой участок.

Лиза

Паулина не давала ни секунды передышки, уводила Лизу все дальше и дальше от взорванной скалы. Они уже подошли к каменной изгороди кемпинга.

Лиза решила, что Паулина спешит в свой кемпер, но она свернула, потащила Лизу дальше по дороге и остановилась на обочине.

– Аммонал… – спросила Лиза. – Это кто такой?

– Не кто, а что. Взрывчатка. Он выкопал туннель и заложил туда взрывчатку.

Лиза поморгала. Вопросов было множество, но она никак не могла выбрать, с чего начать.

Паулина посмотрела на пролив. Оттуда доносился звук лодочного мотора, но самого катера видно не было.

Потом Лиза увидела блуждающий свет фар. С юга к ним приближалась машина.

Паулина улыбнулась. Или показалось? Улыбаться вроде нечему…

Нет, не показалось.

– Успокойся, – сказала Паулина. – Теперь все хорошо.

Лиза все эти последние полчаса восхищалась собранностью и решимостью подруги, но что здесь смешного?

– Кто ты? – напрямую спросила она.

– Никакая я не литовка. Я из России. И зовут меня не Паулина. – Она покривилась брезгливо, произнося это имя. – Меня зовут Полина.

– По-у-лина?

Темно-синий «форд» остановился рядом, мотор тихо урчал.

Полина повернулась к Лизе и что-то сунула в ее дрожащую руку.

– Не Поулина, а Полина. Уезжай, – сказала она. – Уезжай поскорее домой.

И пошла к машине. Водитель потянулся и открыл ей дверцу В машине зажегся свет, и она его узнала.

Это был тот самый старик. Арон Фред. Он устало улыбнулся Полине, а она погладила его по щеке.

«Форд» развернулся. Проехал мимо ресторана – к выезду на шоссе.

Лиза осталась одна. Из кемперов один за другим вылезали отдыхающие и недоуменно спрашивали друг друга – что это был за грохот?

Она разжала ладонь – там лежал толстый, сантиметров пять, рулон шведских купюр по пятьсот крон.

Прижала руку к груди и подумала про отца. Про Силаса. Силасу нужны деньги. Ему нужны деньги, и это не кончится никогда.

Она сунула деньги в карман и пошла, ускоряя шаг, к кемперу Быстро собраться, покидать все – одежду гитару, диски – в машину и поскорее исчезнуть.

Полина была права. Надо исчезнуть до того, как появится полиция.

Возвращенец

Арон остановил машину, и они поменялись местами. Он задержался немного и посмотрел на залив.

108